"The Violent Femmes they bring all their equipment on the bus and you can't fuck with the Violent Femmes you cannot fuck with this band!" [тут можно насладиться оригинальной интонацией]
Таков лозунг преподавателя, не водящего машину, и постоянно едущего куда-то с кучей книжек, папок и различной электроники, а также снеди и питья.
Живу я в Торонто, преподаю английскую литературу, специализируюсь на позднем средневековье и ренессансе, а также занимаюсь интерпретациями Шекспира в раннесоветской культуре.
Пришел конец семестра (продлили из-за забастовки), одна куча сочинений другой погоняет, все в дыму, студенты ноют, экзамен классу комедии назначили в воскресенье ночью, с семи до десяти вечера. Обхохочемся. Среди разных ужасов успела быстренько слетать в Берлин на конференцию и слится там в экстазе с maiastra, toujours_murr, и anhelina, которые меня опять приняли как родную, будто и не было этого года. Жалко, мало.
В самолете сидела рядом с импозантной дамой в годах, когда-то в 11-ть лет эмигрировавшей из Польши. Дама оказалась одной из первых женщин-инженеров в Канаде, работала в конце концов и в Штатах, и в Европе. С НАТО она работала, как выяснилось. Со вкусом рассказывала, как в школе ее учителя пытались отговорить поступать на инженерное, ибо неженское это дело, и как учитель математики говорил ей и ее подружки, что вся и математика - зря потраченные силы. (Шестидесятые годы в Канаде, заметим.)
Ах, смеялась дама, ну на работе, сама знаешь, эти военные, им трудно было привыкнуть к женщине-инженеру. Они поначалу меня все "дорогуша" называли. Типа, ну вот ты тогда это сделаешь, дорогуша? А я и слушала, кивала, а потом говорила: Конечно сделаю, сладенький! Ну, после этого они уже ко мне всегда обращались "Миз Левальски".
Подытожила рассказ она так: И вообще, ты знаешь, у меня в конце концов диагностировали небольшую проблему с слухом. Оказалось, что я плохо воспринимаю низкие тона. И из-за этого мужчин мне особенно легко было игнорировать.
*** Из Берлина вернулась сильно покоцанная недосыпом и простудой (Суровый Мужчина ужаснулся: в самолет сдавал розовую и веселую, а получил обратно оглохшую на одно ухо и всю в гирляндах соплей). Первогодки мои как раз проходили Уайльда, "Как важно быть серьезным", где Сесили жалуется, что занятия немецким делают ее некрасивой ("I know perfectly well that I look quite plain after my German lesson"). И тут вернулась из Берлина я, с одной стороны - помятая, с другой распухшая. Как живая иллюстрация. Пора бы уже запомнить, что Уайльд всегда прав.
*** В классе по поэзии Ренессанса проходили жанр carpe diem, и в частности обсуждали цветочки Роберта Геррика ("Срывайте розы поскорей") как символ смерти и тщеты всего земного. Символ, в принципе, избитый, кто только эти цветочки рядом с черепом и часами не рисовал. ( Collapse )
Есть такое английское выражение: "Let bygones be bygones," что значит - "давайте оставим прошлое в прошлом" ("bygones" - коллоквиальный термин, обозначающий something that's gone by, что-то, что прошло).
Годы после приезда в Канаду, встречая это выражение в книгах, я каким-то образом читала его как: "Let begonias be begonias" (давайте дадим бегониям быть бегониями). Каждый раз эта мысль повергала меня в глубокие раздумья. Чем же еще могут быть бегонии? думала я. Какой-то буддистский коан просто. Возможно, это фраза о том, чтобы дать вещам обнаружить свою глубинную сущность? Но почему именно бегонии?
И потом, вдруг, прочитала правильно. Но мантра осталась до сих пор. Давайте дадим бегониям быть бегониями! Вот такими, например.
